Могут ли результаты украинских выборов отразиться на кадровой политике Владимира Путина? Если это действительно произойдет, то тогда оранжевые события в Киеве станут частью кремлевской истории. Потому что хорошо известно имя человека, курировавшего проект «Поможем Януковичу», общавшегося с политтехнологами, хорошо осведомленного о происходящем в Киеве — и информировавшего об этом президента России. Это глава его администрации Дмитрий Медведев.

Когда руководителем администрации Путина был работавший на этом посту еще с ельцинских времен Александр Волошин, позиция Кремля была не то что бы иной, но все же гораздо более осмысленной. Многим памятны сенсационные заявления Александра Стальевича по Тузле, сделанные на закрытой встрече с украинскими журналистами незадолго до его отставки и просочившиеся в печать. Но Волошин говорил отнюдь не только о неожиданно вспыхнувшем территориальном конфликте. Он говорил еще и о предстоящих украинских президентских выборах. О том, что Кремль не сильно озабочен тем, кто будет новым главой украинского государства. «Поймите, — убеждал Волошин гостей из Киева, — ведь все они — и Витя Янукович, и Витя Ющенко, и Витя Медведчук, и Юля Тимошенко — всё это наши люди. Они психологически близки нам. Мы с каждым из них договоримся…».

Возможно, Александр Стальевич лукавил. Все-таки с журналистами разговаривал. Возможно, его позиция на тот момент определялась тем, что не было известно, кого же окончательно признает своим преемником Леонид Кучма, на мнение которого решил ориентироваться Кремль. Все-таки хорошие отношения Александра Волошина с Виктором Медведчуком не были секретом уже тогда. Но все же в этих отношениях Волошин выступал скорее как старший партнер и как посредник между семьей первого президента России и окружением действующего Президента Украины. Отношения же Медведчука и преемника Волошина Дмитрия Медведева складывались уже по-другому.

Во-первых, в отличие от Волошина Медведев изначально не был серьезным игроком на российской политической сцене. И отражало это не кадровую беспомощность или неразборчивость Владимира Путина, а отчаянное нежелание президента видеть рядом с собой сильного главу администрации, который понимал бы в политике больше патрона. Ради этого Путин вообще готов был погубить собственную администрацию, уничтожить ее как элемент своей политической подстраховки — что в итоге и произошло. Во-вторых, Медведев не мог быть посредником — он представлял только самого себя, чиновника, способного завести Медведчука в кабинет Путина — и только. В-третьих, президентские выборы в Украине Медведев воспринял не как аппаратную задачу, а как аппаратную удачу — он явно рассчитывал, что успех проекта «Янукович» повысит его собственный вес в противостоянии с двумя другими сильными чиновниками администрации — Владиславом Сурковым и Игорем Сечиным. Потому-то значение президентских выборов в Украине было гипертрофировано в глазах Владимира Путина и российской номенклатуры в целом. Была выстроена некая иллюзорная картина, в которой существовали хороший Янукович и плохой Ющенко. Причем в случае с Януковичем — как в случае с Кучмой десять лет назад — уверялось, что «он нам все отдаст», а вот Ющенко «нам ничего не отдаст». Но если десять лет назад подобная схема еще могла восприниматься всерьез, то сейчас она скорее свидетельствовала о наивности авторов и зрителей из рядов российского политического класса — хотя бы уже потому, что Кучма так никому ничего и не отдал, и формула «хохлы вспоминают о нас только на выборах» стала расхожей фразой в кабинетах московских начальников…

Не рискну утверждать, что именно украинские выборы стали фактором, который заставил российского президента всерьез задуматься над правильностью сделанного им выбора главы администрации. Конечно, на фоне Медведева Путин выглядел ну просто крупным политическим деятелем. Зато благодаря главе своей администрации Владимир Владимирович попал в одну из самых неприятных историй в своей политической биографии — вспомним хотя бы выступление по украинским телеканалам накануне выборов и поймем, что Путин мог согласиться с таким форматом своего фактического участия в чужих выборах только после очень серьезного разговора с компетентным куратором украинского проекта. А компетентный куратор общался с компетентными политологами — и результат налицо…И если различные аппаратные просчеты господина Медведева могли не сильно озадачивать его шефа, то украинская история, так сказать, вышла наружу...И это при том, что заместители Медведева — Сурков и Сечин — набрали за последние месяцы такой аппаратный вес, о котором Медведев может только мечтать. К тому же оба они, скажем так, люди понятные. Сурков представляет интересы как бы вытесненной из власти семьи первого президента, Сечин — ближайшее окружение второго. А Медведев-то кого представлял? Может, прелесть его как раз в том, что никого, может, именно это импонировало Владимиру Путину при выборе кандидатуры преемника Александра Волошина? Так никого не представлять — это еще не профессия…

Накануне Нового года Дмитрий Медведев потерпел еще одно серьезнейшее аппаратное поражение, связанное с перехватом юкосовского «Юганскнефтегаза». Медведев, как известно, председатель совета директоров «Газпрома», и считалось, что дымящийся лакомый кусок, выдираемый государством из плоти Михаила Ходорковского, достанется именно компании Алексея Миллера. Но произошло что-то такое непонятное и неожиданное, что даже в Кремле не могли объяснить в первые дни, кто оказался богаче и сильнее газового монополиста. А оказалось, что «Роснефть». А глава совета директоров «Роснефти» — Игорь Сечин…Ну вот…

К этому же моменту «себестоимость» поста главы администрации резко повысилась, так как оказалось, что именно он будет предлагать президенту — с подачи управления, курируемого как раз Владиславом Сурковым, — кандидатуры на пост руководителей российских регионов. И возник естественный вопрос: если Медведев так блистательно провел украинскую кампанию, то что будет, когда в его руках окажутся судьбы региональных начальников? Президенту России предстоит найти ответ на этот вопрос уже в скором времени. Я бы предложил такой вариант: Путину нужен другой глава администрации. Медведев оказался очень маленьким Волошиным, проигрывающим в весе и стратегическом видении даже собственным заместителям.

Если Медведев удерживается на должности, то это может означать еще и долгую процедуру поиска его преемника. Путину не хотелось бы ошибиться еще раз и вряд ли у него есть желание разрушить неосторожным назначением тот баланс интересов, который сложился «под Медведевым» — вернее, рядом с Медведевым — у Суркова с Сечиным. Но если фигура, которая не смутит президента, будет найдена, вопрос с куратором проекта «Янукович» может решиться сам собой.

Однако этот вопрос ставит под сомнение точность кадровых назначений Владимира Путина. На самом деле за все время своего президентства Путин решился только на несколько принципиальных кадровых назначений. Вернее сказать — на два. Он сменил главу администрации и премьер-министра. Соотношение возможностей Волошина и Медведева мы уже обсудили. Соотношение возможностей Касьянова и Фрадкова в России как-то даже не принято обсуждать. Подивились мудрому выбору президента, поаплодировали — и общенародно, от дворника до первого вице-премьера, забыли, что в России есть премьер-министр, так что даже при его появлении на телеэкране начинаешь вспоминать, кто это. Мне, например, появление там премьера доставляет удовольствие, потому что внешне он удивительным образом (хотя почему удивительным?) похож на моего покойного дядю, и я радуюсь, что могу вспомнить о дяде. Но президенту-то, между прочим, работать с этим главой правительства. Или не надо с ним работать? Хотелось бы и на этот вопрос ответ получить…

Все вышесказанное убеждает, кстати, еще в одном немаловажном факте. Вот обсуждают, как новая украинская команда будет работать с российским руководством. И при всем уважении к обсуждающим хочется сказать — а вот никак. Потому что если у законодательной власти есть партнеры по общению в России (что и подтвердил недавний визит в Москву Владимира Литвина), то у власти исполнительной никаких таких партнеров нет, за исключением одного-единственного человека — Владимира Путина, который, похоже, в ближайшие месяцы будет озабочен не совсем украинскими проблемами. Но, в конце концов, у Путина есть один партнер по общению — новый президент Украины. А вот диалог нового главы администрации президента Украины и нового премьера с их коллегами в Москве будет налаживаться трудно по объективным профессиональным, а отнюдь не только по идеологическим причинам. Разумеется, если к моменту формирования новой украинской команды в Москве на ключевых должностях не появятся новые люди и если новые команды в обеих столицах окажутся не то чтобы профессиональными, а хотя бы немножко вменяемыми. Во что, честно говоря, верится с трудом…